Итак, в ближайшее время законодательство в отношении религиозных организаций изменится. Скорее всего, оно станет более жёстким.
21 июля 2020 года Правительство России внесло в Государственную Думу законопроект № 992354-7, который призван скорректировать действующий Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях».
Предполагается, что законопроект должен быть принят (или отклонён) осенью. По крайней мере, «срок представления отзывов, предложений и замечаний» в отношении этого текста обозначен как 15 сентября.
Новшеств относительно действующего закона, написанного в 1997 году, довольно много.
Во-первых, расширяется круг оснований для вмешательства государства в дела религиозных организаций.
Раньше основанием для такого вмешательства было противоречие деятельности религиозной организации «настоящему Федеральному закону», — то есть ФЗ «О свободе совести». Теперь же любое противоречие «законодательству Российской Федерации» в действиях религиозной организации выступает основанием для вмешательства государства.
Это, конечно, казуистика. Но ситуация вполне знаковая. В том смысле, что при любых нарушениях в действиях прихода или группы (финансовых, административных, санитарно-эпидемиологических, каких угодно ещё) чиновники будут рассматривать эту организацию через микроскоп.
Во-вторых, изменена официальная терминология. Члены религиозной организации теперь называются её «участниками».
В чём разница? В том, что «членство» в организации, как правило, как-то фиксируется. А участником можно назвать любого, кто рядом стоял. Присутствовал на богослужении — значит, участвовал. Вёл какую-то работу, оказывал услуги — тем более.
Иными словами, оценивая деятельность религиозной организации чиновники смогут призвать к ответственности более широкий, чем ранее, круг людей.
В-третьих, — религиозные организации будут усиленно проверять на связь с террористами.
Лица, подозреваемые в терроризме (или финансировании террористов), иностранцы и лица без гражданства, в отношении которых принято решение о нежелательности их пребывания в России, а также лица, в действиях которых суд нашёл признаки экстремистской деятельности, больше не могут быть руководителями и участниками религиозной группы.
Авторы законопроекта поясняют, что смысл этой части в том, чтобы предупредить вовлечение участников религиозной группы в экстремистскую деятельность и финансирование терроризма.
Эта часть, как раз, довольно конкретная, — но пресса и публика именно на неё отреагировали особенно остро.
К формулировкам этой части текста, безусловно, есть вопросы. В частности, глава Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН Роман Лункин отметил в интервью «Коммерсанту», что если законопроект будет принят, то возникнет правовая коллизия: преступникам (или подозреваемым в совершении преступления людям) официально запретят быть членами религиозной общины.
На сегодняшний день федеральное законодательство предполагает, что членом любой общины может быть любой человек. «У всех, даже у преступников есть право на свободу совести и вероисповедание, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими людьми», — говорит Лункин.
Очевидно, эта часть будет доработана законодателями, -в противном случае им придётся переписывать федеральный закон и Конституцию.
В-четвёртых, ужесточаются сроки отчётности. Теперь религиозная группа должна будет отчитываться перед властями не раз в три года, а каждый год.
В-пятых, ужесточается контроль за лицами, преподающими в религиозных организациях или выполняющими там управленческие функции.
Метод контроля предложен любопытный — так, по новому закону вводится требование обязательной аттестации лиц, получивших духовное образование за рубежом, в российской системе духовного образования, если эти лица преподают или выполняют функции в структуре религиозных организаций.
Скорее всего, эту часть законодателям также придётся менять, поскольку осуществить её в нынешних условиях — крайне сложно. Многие религиозные лидеры в современной России учились исключительно за рубежом, и это никак не связано с терроризмом. Понятно, что законопроект призван ограничить деятельность ваххабитов и иных экстремистских группировок, — но ударить он может и по всем остальным.
В-пятых, государство, согласно новому законопроекту, признает положения уставов централизованных религиозных организаций (ЦРО). Например, запрет на выход рядовой общины из состава централизованной религиозной организации.
Иными словами, если в Уставе ЦРО нет положения о выходе, или есть запрет на выход приходов или общин из ее состава, то государство автоматически признает обособившиеся структуры незаконными.
Эта часть законопроекта, конечно, особенно актуальна в свете ситуации со Среднеуральским монастырём. Видимо, одна из задач этой части — не отдавать монастырь с постройками бывшему схиигумену Сергию (Романову) и вернуть всё хозяйство Екатеринбургской епархии.
Впрочем, в случае с Романовым даже такой закон, скорее всего, не поможет, ведь по информации прессы ни одно из зданий монастыря формально никогда епархии не принадлежало. Вся собственность была записана на частных лиц, близких к Романову.
Желание авторов законопроекта поддержать крупнейшие религиозные конфессии и защитить их имущественные интересы понятно. Но в таком виде закон вряд ли будет эффективным, так что и говорить тут особенно не о чем. При желании любые «отщепенцы» от епархии или другой религиозной общины могут зарегистрировать новый приход вместо старого — это пока что в РФ не проблема. Так что не исключено, что конфликты, подобные «уральскому», возникнут и в дальнейшем.
И, наконец, в-шестых, сведения о вероисповедании в наименовании организации могут быть только в том случае, если их учредителями (участниками) являются религиозные организации.
«Иные юридические лица не вправе включать в свои наименования сведения о вероисповедании», — уточняет текст законопроекта.
Получается, например, что «православными» теперь смогут называться только приходы и епархии. Газеты, журналы, благотворительные фонды и общества, если прежде они именовались «православными», должны будут поменять название.
Это действительно важное новшество. Как, например, в этой ситуации будут вести себя портал «Православие и мир», газета «Православный Санкт-Петербург» и другие частные проекты, десятилетиями работавшие в российском религиозном медиаполе?
Очевидно, задача этой части закона — ограничить возможности частных лиц манипулировать брендом религиозной организации в собственных коммерческих, политических и прочих интересах. Только добьются ли законодатели желаемого эффекта?
Название ведь можно поменять, — «раскрученным» брендам это несложно. Да и право на название доказать не всегда просто — вспомним, как Никита Михалков судился с Роспатентом за право использовать свою торговую марку «Никита Бесогон» (суд он, конечно же, выиграл).
Можно, конечно, пойти дальше. Заняться не только названием, но и контентом. Например, запретить кому бы то ни было, кроме официальной Церкви, рассказывать о православии. Чтобы не было никакого христианства ни в прессе, ни в кино, ни в театре. Чтобы никто не смел писать романы о святых, рисовать Христа или лепить статую Бога.
Только результатом этого будет не усиление РПЦ, а полное исчезновение православия из публичного пространства. Потому что собственно церковные проекты во всех перечисленных сферах, в сравнении с частными, до сих пор были малочисленны и малозаметны. Административными мерами эту проблему, очевидно, быстро не решить. И вместо повсеместного «православного присутствия», которым по инерции возмущаются либеральные СМИ, мы рискуем получить в ближайшие годы «православное отсутствие».
Так что законопроект на самом деле странный. Поверхностный взгляд говорит, что написан он в интересах РПЦ. А что там на самом деле? Непонятно.
Можно, конечно, запретить «неправославные» православные СМИ и «неправославные» православные фонды. Только не оказаться бы здесь церковным организациям в позиции «собаки на сене»: и сама не ем, и людям не дам.
Анастасия Коскелло
Источник: Черное и белое
