Это мы своим действием и бездействием, вовлеченностью и равнодушием формируем правовую «картину мира». Как разумные и свободные существа, несущие ответственность – и за действие, и за бездействие. В том числе в интеллектуальной сфере.
Какие последствия для человеческой природы, для свободы и достоинства человека могут иметь успехи в биомедицинских технологиях? Могут ли информационно-коммуникативные сети превратиться из «инструмента свободы» и общения в средство манипуляции и атомизации? Станет ли технотронная эра пространством свободы и развития личности, или нас ожидают в будущем новые версии тоталитаризма?
Такие проблемы прежде всего порождаются научным и технологическим развитием. Это проблемы биоэтики, генной инженерии, проблемы сознания и человеческой идентичности, проблемы искусственного интеллекта… И все они имеют отчетливо философский характер. Государство в нынешней ситуации не может не делать некий выбор, не принимать решения относительно философских проблем. Однако ни религия, ни наука не могут стать для современного государства источником истины, непререкаемой и непреложной.
Государство учитывает позицию науки (или наличие полярных точек зрения в ней), прислушивается к голосу религий и философских школ, учитывая их непреодолимые в этом мире разногласия, – но решение принимает само.
Это решение, как правило, звучит на языке права и носит обязательный для всех граждан характер. Таким образом государство не только занимается философскими проблемами, но и порождает философию особого рода: картину мира, воплощенную в правовой системе. В рамках которой мы все движемся и существуем, хотим мы этого или не хотим, догадываемся или нет.
Когда, например, государство устанавливает мораторий на клонирование человека, тем самым оно осуществляет вполне определенный и именно философский выбор. В данном конкретном решении имплицитно (скрыто, свернуто) содержится некая «философия человека». В преамбуле федерального закона «О временном запрете на клонирование человека» мы видим, как раскаленная философская магма буквально прорывается на поверхность прагматической и вроде бы чуждой всякого философского вопрошания политической повседневности. Данный закон принимается, «исходя из принципов уважения человека, признания ценности личности, необходимости защиты прав и свобод человека и учитывая недостаточно изученные биологические и социальные последствия клонирования человека».
Другой пример. Когда в статье 2 нашей Конституции утверждается: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства», то это надо понимать так, что для государства понятия «человек», «свобода», во-первых, имеют смысл, а во-вторых, обладают реальностью. То есть человек и его свобода – это не иллюзия. По крайней мере, в рамках философии, которую государство подразумевает и выражает на языке права.
Еще пример. Когда в Конституции говорится о роли культуры для гражданина и общества, когда конституционной обязанностью гражданина признается задача заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, это означает, что законодатель исходит из представлений о человеке, как о сознательном существе, способном культуру оценить, сохранить, передать будущим поколениям. Причем этот образ человека – образ «каждого»: «Каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры» (Конституция РФ, статья 44, 3).
Самое интересное в том, что мы сейчас обсуждаем: государство формирует определенную картину мира на языке права даже помимо воли и сознания лиц, участвующих в принятии тех или иных решений, можно сказать –автоматически. Любое правовое «высказывание» в конечном счете имеет и конституционный, и общефилософский контекст. Он содержится в нем вне зависимости от того, понимает ли это тот, кто данное высказывание порождает.
Но указанный «автоматизм» отнюдь не повод для радости. Здесь есть очень серьезная опасность. Любая правовая система содержит в себе противоречия. В том числе с конституционными принципами и нормами. Но если в правовой системе будет накоплено слишком много противоречий, то возникает риск ее отрыва от собственных конституционных и общефилософских оснований. И накопление таких противоречий неизбежно, если наша «правовая картина мира» будет формироваться помимо воли и сознания лиц, принимающих решения.
А кто же эти лица? Вот в чем вопрос! Упреждая поверхностные и безответственные поиски правых или виноватых, нужно осознать, что эти лица – мы с вами, мы – граждане.
Современные демократии, включая Россию, основаны на принципе принадлежности суверенитета народу. И это означает, что формулы: «государство не может не решать философские проблемы», «государство формирует философскую картину мира на языке права» – имеют к каждому из нас самое непосредственное отношение.
Это мы, граждане, не можем не решать философские проблемы, не перекладывая с себя ответственность, не отказываясь от своего достоинства в качестве разумных и свободных существ. Это мы своим действием и бездействием, вовлеченностью и равнодушием формируем правовую «картину мира». Как разумные и свободные существа, несущие ответственность – и за действие, и за бездействие. В том числе в интеллектуальной сфере.
Удивительно, что традиционный сюжет о «философе на троне», «правителе-философе» не трансформировался в нашу эпоху в сюжет о гражданине-философе. Или философе-гражданине. Мы живем в условиях демократии, а ищем «идеального правителя», как будто у нас другое государственное устройство.
Сегодня нужно как можно громче ставить вопрос об «идеальном гражданине». И это прежде всего вопрос о собственном соответствии – как статусу гражданина, очерченному суммой конституционных прав и обязанностей, так и вызовам современного мира, требующим от каждого интеллектуальных и культурных усилий.
Необходимость решать философские вопросы гражданами исключает экспертократию, всякое высокомерие чиновника и эксперта по отношению к «простому гражданину». Это, конечно, не означает, что подлинно сложные вопросы могут решаться в поле обыденного, повседневного сознания. Но они не решаются и в узких предметных областях научного и экспертного знания. Решение – взвешенное, ценностно-обоснованное – предполагает выход всех сторон (политиков, экспертов, обычных граждан) в сферу философской дискуссии.
Гражданская ответственность экспертов – донести до «каждого» (о котором говорится в Конституции) понимание проблемы и обосновать, как то или иное решение соотносится с базовым для нашей конституционной «картины мира» представлением о человеке – субъекте разума и свободы.
Гражданская ответственность каждого – не уклоняться от интеллектуальных вызовов времени, не считать философию чем-то нас не касающимся.
Волобуев Сергей Григорьевич, координатор проекта «Гражданский экзамен»
Опубликовано: Взгляд
