В ходе экспертной дискуссии, состоявшейся 18 августа в Центре социально-консервативной политики при информационной поддержке ФАН, обсуждался потенциал консервативных идей в формировании гражданского согласия.
Возможен ли в современной России «консенсус консерваторов»? Если да, какие идеи могут его составить? Если нет, возможен ли современный российский «консервативный мейнстрим» и каким он может быть? Что должен «сохранить и приумножить» современный российский консерватизм? Такие вопросы обсуждали участники дискуссии.
Не пытаясь подвести ее итоги, выскажу некоторые соображения по обозначенным вопросам.
Прежде всего: идейное согласие всех, кто относит себя к числу консерваторов, невозможно. Скорее верно утверждение: сколько «консерваторов», столько и «консерватизмов».
Хорошо это или плохо? В определенном смысле это хорошо, поскольку свидетельствует о жизненности и реальном потенциале консервативной мысли. В отличие от современного глобального либерализма, переставшего быть интеллектуально-политическим течением и превратившегося в набор бюрократически фиксированных догм, консерватизм остается живым полем свободной мысли. Значительно более свободной, нежели современный либерализм.
Вместе с тем политическая необходимость, необходимость государственного строительства и стратегического развития страны требует достаточно определенных решений относительно того, что мы считаем правильным, к каким целям движемся, что стремимся сохранить, несмотря на все перемены и непредсказуемость будущего. Поэтому, — раз уж невозможно добиться более или менее однозначных интеллектуальных решений в общественном поле, опираясь на «консенсус консерваторов», — необходимо формировать некий консервативный интеллектуальный мейнстрим на общенациональном уровне.
Каким же может быть наш консервативный мейнстрим?
Представляется, если мы говорим именно о современном российском консерватизме, неотъемлемой его характеристикой выступает конституционализм. Конституционализм, под которым следует понимать прежде всего принятие и стремление к сохранению конституционного строя и конституционных ценностей современной России.
Конечно, российский конституционализм имеет своей основой понимание конституционного строя и его принципов в контексте смыслов и ценностей высокой российской культуры. Возможность такого понимания засвидетельствовала конституционная реформа 2020 года, многие определения Конституционного суда. В развернутом виде положения российского конституционализма изложены в трудах и звучат в выступлениях председателя Конституционного суда Валерия Зорькина.
Участники дискуссии в ЦСКП неоднократно вспоминали выступление президента России Владимира Путина на Валдайском форуме 2021 года, в котором прозвучали высказывания об «умеренном консерватизме», «консерватизме оптимистов». Однако надо понимать в историческом контексте, что этим высказываниям предшествовала инициированная президентом конституционная реформа 2020 года, в результате которой в конституции была решительно усилена роль ценностного фактора.
В данном контексте нами может быть достаточно четко и определенно сформулирован ответ на вопрос: что должен «сохранить и приумножить» современный российский консерватизм? Предметом сохранения и фактором развития (человека, общества и государства) должны выступать российские конституционные ценности.
Важно понимать, что конституция — это не только правовой акт, но и система важнейших философских постулатов, или конституционных ценностей.
Вспомним в очередной раз вторую статью конституции, в которой утверждается статус человека как высшей ценности. Вспомним сорок четвертую статью конституции, которая фиксирует, что человек призван хранить культурное наследие. В конституции отчетливо признается ценность традиции и культурного наследия, заложен образ человека, способного к высшему, постулируется некий нравственный, интеллектуальный и культурный потенциал человека.
Высказанная позиция не противоречит другому подходу, согласно которому в основе современного российского консерватизма лежит общенациональный ценностный консенсус, живое нравственное чувство граждан. Такой подход, например, и в рамках экспертной дискуссии, и в своих публикациях, высказывает философ, экономист и общественный деятель Иосиф Дискин.
Безусловно, ценностный консенсус, нравственные чувства сограждан являются необходимым условием и питательной средой ценностно-ориентированной политики и управления. Но сами по себе ценности и чувства не работают в большой политической системе, если некий объем соответствующих идей и ценностей не зафиксирован в Основном законе и в иных нормах права. Кроме того, социологически выявляемый ценностный консенсус является крайне непостоянным, зыбким, зависящим от случайных событий и информационного фона. А также — весьма уязвимым для направленного воздействия и деструктивных манипуляций.
Поэтому важно, чтобы ценностное согласие большинства граждан приобретало форму гражданского конституционного правосознания, а не становилось очередной электоральной формулой.
В самом деле, есть разница, когда мы говорим о человеке как высшей ценности в форме политического лозунга, когда обсуждаем тонкости антропологии в узком кружке философов, и когда на основании соответствующей статьи конституции принимается определение Конституционного суда.
Не сомневаюсь, что вызовы научно-технологического развития, иные большие вызовы современности, в ближайшие годы потребуют более активной роли Конституционного суда в части интерпретации положений конституции. Сам по себе «нравственный консенсус» в обществе, каким бы прочным он нам не казался, вне системы общеобязательных толкований конституционных ценностей и норм, всегда будет переломлен силой тех или иных групп интересов.
Здесь также следует отметить опасность ситуации двойных стандартов, при которой общественная дискуссия может идти в одной плоскости, в плоскости ценностей, а реальные политические решения могут приниматься в другой, совершенно непубличной плоскости голых интересов. Конечно, политтехнологи способны на короткое время объяснить обществу, что принятое в интересах узкой группы лиц решение соответствует базисным ценностям и общенациональным интересам. Однако впоследствии общество обязательно будет жестко разочаровано. Очевидно, что такая практика грозит серьезными политическими рисками для устойчивого долгосрочного развития страны. Воспрепятствовать данной практике могут только жесткие конституционные рамки. Особенно это важно в ходе трансформации уклада общественной жизни в процессах цифровизации, формирования нового технологического уклада.
Еще раз, нельзя отрицать значимость живого и динамичного общенационального ценностного консенсуса. Но он должен выражаться в форме гражданского правосознания, прежде всего — конституционного правосознания. Включающего в себя целостную систему интерпретаций основного закона.
В заключение отмечу: вся классическая политическая философия всегда требовала воплощения мира идей, мира этических принципов, через право и политические институты в некое идеальное, совершенное государство. Мыслители прошлого напряженно искали формулы совершенного государства, которое оставалось при этом абстрактной и недостижимой утопией.
Однако сегодня, именно здесь и сейчас, мы уже имеем формулу совершенного государства — в нашей действующей конституции. На принципиальном уровне, на уровне высших конституционных принципов и идей, мы уже живем в совершенном государстве. Этому не противоречит фактическое несовершенство нашей жизни, как фактическое нарушение закона не отменяет закон как принцип.
Точно также наше общество — на уровне ценностных ориентаций и нравственных чувств — нравственно здоровое общество. Этому не противоречит моральная статистика, фактическое неисполнение нравственных принципов в частной жизни.
Наша задача — не строить совершенное государство и совершенное общество, а постоянно, в режиме перманентной правовой и этической мобилизации, сокращать дистанцию между конституционным идеалом и эмпирически данной в ощущениях действительностью. Нам не надо строить совершенный мир, мы его уже выбрали и зафиксировали в форме наших конституционных и нравственных ценностей, нам надо его удержать и сохранить! И это еще один ответ на вопрос, что такое современный российский консерватизм.