Этот тест посвящен не только осмыслению того, что называют гражданскими компетенциями, но и проблеме компетентности самих граждан, которые должны хотя бы догадываться о тех компетенциях, коими они располагают. Но для начала зададим вопрос: что мы вкладываем в понятия «компетенции» и «компетентность»? Это вопрос далеко не праздный, поскольку сами эти понятия в настоящее время предельно размыты, а компетенции чаще всего на политическом новоязе отождествляется с компетенцией, хотя между ними существуют принципиальные отличия.
Итак, что же мы вкладываем в концепт «компетентность»? По сути, это не что иное, как характеристика, фиксирующая спектр полномочий, которыми наделен человек, занимающий определенную должность или имеющий некий социальный статус, в том числе и статус гражданина. Точно также мы называем и круг полномочий, которые закреплены за конкретными органами власти, институтами или организациями. Совершенно иное дело – компетентность, которой может обладать только человек и только благодаря уровню своей профессиональной подготовки, приобретенным знаниям и опыту, а также личным способностям и другим качествам, необходимым для исполнения функций, прописанных как компетенции.
Отсюда следует элементарный вывод: совпадение компетентности и компетенций встречается не так часто, как нам бы того хотелось, а отожествление этих значений в одном слове «компетенции» свидетельствует о довольно примитивном уроне профессиональной подготовки и об унификации требований к человеческим качествам, когда человек низводится до уровня выполняемой им функции. Кому это выгодно? Не сложно догадаться: при такой трактовке проблема сводится к чистой формальности, а из поля зрения сразу исчезает тот факт, что некомпетентные люди занимают положение, которое явно не соответствует их статусу, а компетентные люди теряют квалификацию, поскольку знания и навыки требуют постоянного приложения.
Все сказанное можно отнести и к институту гражданства, и к законодательному обеспечению прав граждан. Не в меньшей степени это относится также и к системе образования и просвещения, которые должны хотя бы информировать людей об их гражданских правах и обязанностях. Еще более важно рассмотреть вопрос о базовых гражданских компетенциях через призму политической и гражданской культуры всех слоев российского общества, которая должна целенаправленно формироваться с учетом понимания того, чем является институт гражданства и что такое гражданская идентичность.
Следует отметить, что часто повторяемый лозунг о формировании гражданской идентичности россиян как о важнейшей цели воспитательной работы, если его понимать упрощенно и однолинейно, далеко не всегда совпадает с другой целью – укреплением российской государственности. Более того, при определенных условиях подобная установка может даже принести ущерб стабильности и целостности нашего государства, которое возникло после крушения СССР – самой большой катастрофы ХХ века. Все зависит от того, что мы будем вкладывать в термин «российское» и на какие научные концепции мы будем опираться, а также от того, как будем относиться к нашей общей истории. Не стоит забывать, что еще недавно российскую историю было принять начинать с появления Российской Федерации как государства, получившего «независимость» после крушения СССР… Проблемы становления гражданской, этнокультурной и политической идентичности – очень тонкая сфера, где до сих пор не существует единомыслия. Поэтому при подготовке экспертных предложений для органов законодательной и исполнительной власти надо быть предельно осторожными и ответственными.
Не следует забывать, что распад СССР и многие деструктивные процессы в нашей стране во многом были спровоцированы крайне однобокими преставлениями о сути российского гражданства, а также рядом неудачных экспериментов по формированию институтов гражданства в Российской Федерации и других новообразованных государствах. Да эти эксперименты и не могли быть удачными, поскольку проводились без единого и согласованного плана, без учета многовековых связей между народами на всем так называемом постсоветском пространстве, которое правильней было бы называть пространством Российской цивилизации. Многие из этих ошибок не только не исправлены и по сей день, но даже не осмыслены.
Кстати, об одной из таких проблем, которая далека от осмысления. Речь идет о неразрывной связи гражданской идентичности с гражданским обществом. Когда-то об этом писал Николай Яковлевич Данилевский, рассуждая о качестве гражданства. Согласно его теории само расширение российского гражданства несло в себе скрытые угрозы безопасности российского государства. Он имел в виду, в частности, гражданство поляков, которое, по его мнению, лишь ослабляло империю (гражданство со знаком минус), поскольку гражданская идентичность держится не только на формальном подданстве, но и на чувстве гражданственности, заложенном в исторической памяти народа.
Еще более важную для понимания природы гражданства мысль высказал Иммануил Кант в своей «Метафизике нравов», и я с удовольствием процитирую фрагмент из этой книги. Кант утверждал, что зависимость от воли других и социальное неравенство ни в коей мере не противоречат свободе и равенству граждан, которые вместе составляют единый народ. «Вернее, – писал Кант, – лишь в соответствии с условиями свободы и равенства этот народ может стать государством и вступить в состояние гражданского устройства. Но иметь в этом устройстве право голоса, т.е. быть гражданами, а не просто принадлежащими к государству, – этому удовлетворяют не все с равным правом. В самом деле, из того, что они могут требовать, чтобы все другие обращались с ними как с пассивными частицами государства согласно законам естественной свободы и равенства, еще не вытекает права относиться к самому государству в качестве активных его членов, организовать его или содействовать введению тех или иных законов». На этом основании Кант делает вывод о том, что какого бы рода ни были законы, «они не должны противоречить естественным законам свободы и соответствующему этой свободе равенству всех в составе народа, а именно они не должны противиться возможности перейти из этого пассивного состояния в активное».
Мысль о том, что активное гражданство не тождественно подданству, получила развитие в теории гражданского общества Гегеля. Как ни странно, эти спекулятивные рассуждения, сделанные более двух столетий назад, имеют самое непосредственное отношение к сегодняшним проблемам и могут служить основой для планирования и прогнозирования. Так, в «Философии права» гражданское общество рассматривается Гегелем как своеобразное средостение (по его терминологии – дифференция), «которая выступает между семьей и государством, хотя развитие гражданского общества наступает позднее, чем развитие государства».
Говоря современны языком, гражданское общество – это органы самоуправления и, применительно к нашим дням, так называемые неправительственные организации (НКО) социально и экологически ориентированные. Эти структуры интенсивно развиваются в современном мире и граждане, как и в старые времена, добровольно передают им часть своих прав, но получают за это качественно новый уровень гражданских свобод и гарантий. Именно это дает им возможность быть услышанными и заставить государственную машину считаться с их интересами. Но в то же самое время – и это главное – органы самоуправления и НКО защищают само государство от самоуправства граждан. Как замечает Гегель, «в гражданском обществе каждый для себя – цель, все остальное для него ничто. Однако без соотношения с другими он не может достигнуть своих целей во всем их объеме».
Государство при всем желании не сможет предотвратить ущемление прав «маленького человека», особенно в тех случаях, когда эти права вступают в противоречие с так называемыми «высшими соображениями», за которыми чаще всего стоят корыстные узкогрупповые интересы. Иное дело, когда власть сталкивается с коллективной волей, например, с позицией влиятельных неправительственных организаций и сплоченных групп, способных оказывать действенное влияния на властные структуры и даже добиваться участия в делах власти: с их артикулированными интересами придется считаться и политической элите, и чиновникам всех уровней.
То же можно сказать и о позиции «маленького человека». Он, конечно, и «мал», и слаб, но благодаря этому может уйти из-под любого контроля, способен к нестандартным решениям, а его мотивации и реакции трудно предсказуемы. В отличие от государства человек обладает собственным разумом, который по изобретательности несравним с «коллективным разумом» чиновничьей машины. Предсказуемость социального поведения, гражданская культура и традиционное право, без которого нет действенного правосознания, развитое чувство собственного достоинства, не противоречащее гражданственности и патриотизму, – все эти социальные качества сохраняются, развиваются и эволюционируют в процессе становления традиционного гражданского общества и тех новых форм, которые интенсивно развиваются сегодня.
Соответственно, основная и непреходящая функция гражданского общества – это защита гражданина и его семьи от гигантской, неповоротливой и бездушной государственной машины, а также защита государства от неуправляемых «социальных атомов». Все остальные дефиниции гражданского общества, которым нет числа, факультативны, так как они способны лишь сузить сферу применимости этого понятия в языке современной политики. При этом никто не отрицает, что в рамках авторских научных концепций допустимы любые интерпретации, которые, впрочем, могут быть и становятся контрпродуктивными в случае их некритического использования в процессе их превращения в политические доктрины.
Если, к примеру, включить в определение гражданского общества набор дополнительных обязательных качеств и условий, например, наличие строго определенных форм собственности и типов политического устройства по единственно приемлемому образцу, то о гражданском обществе можно будет говорить применительно только к небольшой группе «идеологически правильных» стран. Да и то только в узких временных границах, которые принято назвать современностью, поскольку и в этих избранных, образцовых странах представления об идентичности и гражданстве постоянно изменяются. Чтобы пояснить эту мысль, сошлюсь на В.О. Ключевского, который в «Курсе русской истории» посвятил целый раздел (лекция XIII) описанию русского гражданского общества XI и XII вв. и убедительно продемонстрировал, что оно имело не только свою специфику, но давало более широкий спектр свобод, чем гражданское общество европейских стран того времени.
В этой же связи упомяну и «Записку о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях» Н.М. Карамзина, которую он читал Александру I в марте 1811 года в Твери и логика которой повлияла на отношение императора к гражданским свободам. «Во всех древних городах наших, – писал Карамзин, – бывало так называемое вече, или совет народный, при случаях важных; во всех городах избирались тысяцкие, или полководцы, не князем, а народом. Сии республиканские учреждения не мешали Олегу, Владимиру, Ярославу самодержавно повелевать Россиею: слава дел, великодушие и многочисленность дружин воинских, им преданных, обуздывали народную буйность; когда же государство разделилось на многие области независимые, тогда граждане, не уважая князей слабых, захотели пользоваться своим древним правом веча и верховного законодательства; иногда судили князей и торжественно изгоняли в Новгороде и других местах. Сей дух вольности господствовал в России до нашествия Батыева».
Разумеется, современность внесла свои коррективы в понимание гражданской идентичности, многократно увеличив потенциал и возможности институтов гражданского общества, сердцевиной которого в западных странах давно стали некоммерческие негосударственные организации, ориентированные не на прибыль, а на благотворительные цели и решение тех социальных задач, с которыми не справляется государство. В обмен за это государство не просто предоставляет льготы НКО, но и освобождает от всех налогов при условии, что они отказываются от присвоения прибыли, занимаясь бизнесом. Это дает НКО исключительные преимущества именно в конкурентном бизнесе, где зарабатываются средства для осуществления социально значимых целей, но это возможно только при условии прогрессивного налогообложения – причем не только на реальные доходы, но и на наследование капиталов…
Именно здесь и скрыта главная причина, объясняющая, почему у нас нет ничего даже отдаленно похожего на современное гражданское общество, которое по значимости с полным основание называют третьим сектором экономики ведущих западных стран – третьим после государственного сектора и крупного бизнеса! В нашей стране, должен сказать, в этом отношении ситуация патовая, что обусловлено принципиальным отказом политической элиты от введения прогрессивного налогообложения. У нас много говорилось, к примеру, о волонтерах и о перспективах развития волонтерского движения в 2018 году, объявленным Годом волонтера. Если в развитых государствах с длительными традициями поддержки гражданского общества большая часть населения, иногда до 60-80 процентов (!), участвует в деятельности НКО в качестве волонтеров, то по имеющейся статистике эта цифра в Москве, к примеру, не превышает и двух процентов. А все предложения по стимулированию НКО социальной направленности сводятся к увеличению бюджетных затрат на гранты для НКО. Согласитесь, такая практика всем хороша, но не имеет никого отношения к третьему сектору экономики.
А тот факт, что у нас отсутствует прогрессивное налогообложение на наследование, начисто исключает создание мощных благотворительных фондов, на основе которых в большинстве стран функционируют негосударственные университеты, госпитали, хосписы и бесконечное число других социальных и благотворительных организаций, снижающих на порядки социальные и политические риски. И это хорошо понимают богатейшие люди планеты. К примеру, когда Трамп обратился с предложением снизить верхнюю планку налогообложения для крупного бизнеса, то именно семья Рокфеллеров и другие богатейшие семьи выступили против заманчивого, казалось бы, предложения: устойчивость политической системы дороже.
Говоря о тенденциях в становлении гражданского общества, я, конечно, понимаю, что их механическое заимствование очень опасно уже по той причине, что мы не имеем даже начального опыта сосуществования государства с институтами совершенно независимого и плохо управляемого гражданского общества, не готовы к тому, что оно выйдет из-под государственного контроля. Но рассуждать о гражданской идентичности без решения этой проблемы и даже без ее постановки (!) в принципе, конечно, невозможно. Поэтому нам необходима колоссальная работа по разработке основ стратегии развития гражданского общества в России.
И несколько слов о том, что такое гражданская идентичность. Строго говоря, само гражданство – это не то же самое, что гражданственность. Гражданственность – это и есть идентичность в полном смысле этого слова, то есть сильное коллективное социальное чувство, на основе которого только и возможны все формы солидарности российского общества – как традиционные (религиозное сознание, цивилизационная общность, институт семьи и брака, этническая и межэтническая солидарность), так и политические – гражданская и конституционная солидарность.
Но все это требует не только высокой компетенции от людей во власти, то есть права принимать своевременные и судьбоносные решения, но и высочайшей компетентности от тех экспертов, мнение которых следует учитывать при подготовке политических решений, особенно в сфере законотворческой деятельности, в том числе и в области гражданства. У меня есть несколько книг и лекционных курсов по этой тематике, основанных на личном опыте. В частности, и на опыте работы в Администрации Президента – в Управлении по гражданству, где мы с О.Е. Кутафиным, который на протяжении ряда лет возглавлял Комиссию по гражданству при Президенте, организовали Экспертный совет по вопросам гражданства при Комиссии по гражданству. В тот период я был его заместителем.
Кстати, тогда принималось и положение о паспортной системе, исключающее даже упоминания о национальности, я лично был против устранения этой графы. В планах комиссии был целый ряд интересных предложений. В частности, мы инициировали создание, разработку правотворческого тезауруса по гражданству. Были предложения и по разработке Концепции государственной политики в области гражданства, и целый ряд других инициатив.
Все это, несомненно, сделало бы менее болезненными последствия смены эпох и существенно облегчило получение российского гражданства для многих категорий наших соотечественников, обреченных быть гражданами второго сорта или вообще «недограждами» на землях своих предков, ставших в одночасье зарубежьем. И вернуть российское гражданство для них сегодня порой труднее, чем получить гражданство ведущих стран Евросоюза, если учесть несовершенство законов и очевидную для всех (!) коррупционную составляющую системы, о чем достаточно точно сказал недавно В.В. Жириновский: «700 тысяч – и через месяц паспорт твой». Проверить этот тезис несложно, достаточно заглянуть и интернет, перегруженный рекламой типа «Оформляем гражданство со скидкой до 50 процентов»…
Скажу также, что понятие «гражданская идентичность» – это, если воспользоваться поэтической метафорой, огонь и лед, вода и камень, то есть в самом этом понятии заложены противоречия, на которые тоже надо обратить внимание. Об этом говорит тот факт, что слово «гражданство» у нас обжилось и усвоилось в языке, чего нельзя сказать об идентичности. Термин идентичность, в том числе выражение «гражданская идентичность», практически не используется в повседневном русском языке. С одной стороны, это хорошо: человек задумывается о своей идентичности только тогда, когда традиционная самоидентификация затруднена. Примером может служить гендерная самоидентификация, представление о себе как о мальчике или девочке, мужчине и женщины. Вы часто задумывались и задумываетесь ли сейчас о своей гендерной принадлежности? За исключением крайне редких патологий, этот вопрос у большинства людей даже не встает, если, конечно, ребенок не будет задавлен растлевающей пропагандой или средой, в которой нормой считается смена пола и однополые «родители»…
***
И в заключение – несколько тезисов о цивилизационной идентичности, без которой невозможно представить во всей полноте ни гражданской, ни этнокультурной идентичности России как особой страны-цивилизации, органично включенной в многообразный цивилизационный мир, сердцевину которого и составляют великие страны-цивилизации. Этой теме посвящена многолетняя исследовательская программа «Цивилизационный путь России», которая осуществляется под руководством Научного совета при Президиуме РАН по изучению и охране культурного и природного наследия (я являюсь заместителем председателя совета и координатором программы). Соорганизаторы – МГУ имени М.В. Ломоносова (Философский факультет) и Институт Наследия имени Д.С. Лихачева.
Уникальность программы – в том, что она позволила объединить усилия гуманитариев и естествоиспытателей в процессе системного изучения мирового и российского цивилизационного наследия. Среди исходных принципов построения исследовательских программ Научного совета – принцип примата природных факторов в становлении мировых цивилизаций и принцип солидарности цивилизаций, которые тысячами нитей связаны между собой, составляя основу цивилизационного многообразия мира, что служит важнейшим гарантом и потенциалом его развития. Результаты программы были обобщены в монографии «Цивилизационное развитие России: наследие, потенциал, развитие». В наш коллектив, который работал над книгой, входят сопредседатели совета академики Е.П. Челышев и В.А. Черешнев, который два созыва возглавлял Комитет по науке Госдумы, член-корреспондент РАН Г.Б. Клейнер и другие видные ученые. Монография доступна на сайте издателя: http://conjuncture.ru/book-development-russia-2018/.
Первая видео-презентация книги состоялась на самой престижной площадке России – в Кремлевском дворце 1 ноября 2918 года, на юбилейном заседании Всемирного Русского Народного Собора. Столь высокий уровень, на котором проходило обсуждение цивилизационного пути России в современном мире, вполне объясним: в последние годы во все основные политические доктрины Российской Федерации были включены положения о защите цивилизационного своеобразия России как государства-цивилизации и о приоритетности культурных контактов с другими цивилизационными мирами. На основе этой идеи сегодня формируется долгосрочная стратегия не только России, но и других государств-цивилизаций.
Цивилизационная идентичность напоминает, если провести аналогию с живой природой, корневую систему, связывающую народы с родной землей, святынями и культурой предков. Верность цивилизационному наследию позволяет народам, с одной стороны, сохранять свою самобытность («живые корни» локальной цивилизации), а с другой стороны, подняться над узко-прагматичным отношением к жизни и узко-этническим горизонтом. Последнее обстоятельство важно выделить особо, поскольку именно здесь скрыто противоядие от этнокультурных конфликтов, разъедающих общество, что особенно зримо проявилось в эпоху почти не контролируемой миграции. Обезличивание – цена, которую платит каждый, кто не устоял перед соблазном изменить своему призванию, которое есть у любого человека и каждого из народов. Богом данное многообразие локальных цивилизаций, этносов и народов, языков и культур (эти понятия фиксируют различные срезы одного и того же феномена) вполне можно уподобить биологическому многообразию по ряду причин. Назовем только две основные.
Первая причина связана с закономерностью, которая характеризует функционирование и способность самовоспроизведения сверхсложных социоприродных систем. Ее можно условно назвать принципом живой кровли. Суть этого принципа: относительная устойчивость и сохранность природного и социального мира обеспечивается двумя разнонаправленными тенденциями. Первая из них всем известна: естественно сложившееся региональное биоразнообразие служит основным условием и гарантом зарождения, развития, становления и сбережения всех народов и локальных цивилизаций. Вторая тенденция в силу многих причин почти всегда остается в тени или сознательно игнорируется, хотя основная идея достаточно проста: сама этническая и цивилизационная многоликость мира становится, в свою очередь, условием и основным гарантом природосбережения, сердцевиной которого является сохранение и поддержание биоразнообразия.
Это объясняется тем, что важнейшим из факторов природосбережения становится «укорененность» этнических групп, больших и малочисленных народов на своей земле. Каждый человек по отдельности – птица вольная: он может при желании переместиться с одного места на другое, и в этом отношении он свободен. Народу идти некуда – его жизненное пространство всегда ограничено территорией его исторического пребывания. И это не только пространство, этоего социальная почва, земля отцов, Родина. Чаще всего – это земля определенной группы различных этносов и народов, имеющих не только общие корни, но и общую историю сосуществования. Если народ связан с землей, если на земле предков – вся его судьба, изначальная память и будущность, то он врастает корнями не только в родную землю, но и в самое время, в прошлое и будущее. И тогда народу открываются и запечатлеваются в его национальной культуре и памяти временные горизонты, вполне совместимые, например, с природными временными циклами и, соответственно, с экологической картиной мира,с большими природными циклами, которым подчиняется всё живое на огромных пространствах.
Но этническое многообразие сохраняется благодаря языковой и культурной многоликости мира, которая возникает, сохраняется и поддерживается благодаря религиозному сознанию. И здесь мы подходим к самому главному – к пониманию созидательной миссии мировых культурообразующих религий. Кроме того, существует очевидная, но совершенно не изученная связь между разрушением биологического разнообразия в планетарных масштабах и динамикой исчезновения цивилизационного и языкового многообразия мира. Динамика подобной глобальной «декультивации» в эпоху глобализирующегося мира столь высока, что, по имеющимся прогнозам, уже в этом веке с этнокультурной и языковой карты мира исчезнет основная часть всех мировых языков, а следовательно, и народов. Это касается не только малочисленных этнических групп, но и великих европейских наций.
Данная закономерность (принцип живой кровли) обнаруживается и применительно к глобальным процессам природной и культурно-языковой деградации, и применительно к сохранению полиэтнических культур и цивилизаций. Именно по этой причине многообразие языков, этносов и культур является ядром социальной политики в любом государстве, исторически соединившем судьбы многих народов. Очевидно, что это относится, в первую очередь, к России – самому крупному государству мира, многовековая история становления которого свидетельствует об уникальном опыте сбережения больших и малых народов, национальных культур и языков. Опыт этнокультурного союза – едва ли не самый ценный ресурс нашей страны.
Цивилизационная самоидентификация направлена на консолидацию разноязычных племен, народностей и народов перед лицом новых вызовов времени, предоставляя им возможность говорить и на своих языках, и на языке межнационального общения, совместными усилиями защищать свои святыни (как общие, так и различные) и очаги от природных бедствий и врагов. Ее цель – сотрудничество связанных общей культурой, историей и судьбой народов, направленное на сохранение собственной идентичности в глобализирующемся мире, что является условием устойчивого развития. Как отмечается в Концепции внешней политики Российской Федерации, в разряд приоритетных задач государственной политики входит «предотвращение межцивилизационных разломов, формирование партнерства между культурами, религиями и цивилизациями, призванного обеспечить гармоничное развитие человечества». Русская, Восточно-христианская или Российская цивилизация восходит к византийским цивилизационным и вероучительным истокам, что позволяет ее называть Православной цивилизацией. Само многовариантное название нашей цивилизации связано с тысячелетней российской историей, которая наполнила каждое из определений множеством смыслов, в том числе и новых, возникших в советскую эпоху и придающих представлению о цивилизации не свойственную ему «оценочно-идеологическую коннотацию», разделяющую граждан даже на уровне языкового общения. Очевидно, потребуются многие годы целенаправленной просветительской работы и специальные образовательные программы, чтобы очистить русский язык от влияния политической конъюнктуры. Цивилизация России неразрывно связана, как уже говорилось, со всеми ныне существующими цивилизационными мирами и, прежде всего, с западно-христианской цивилизацией, переживающей глубокий кризис своей идентичности.
(В тексте использованы фрагменты доклада, прочитанного автором на заседании Круглого стола в Совете Федерации “Об укреплении российской гражданской идентичности на основе духовно-нравственных ценностей народов Российской Федерации, исторических и национально-культурных традиций” (14 декабря 2018 г.))
Расторгуев Валерий Николаевич, д.ф.н., профессор философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, зам. председателя Научного совета при Президиуме РАН по изучению и охране культурного и природного наследия.
